Колыбель на орбите [сборник] - Артур Кларк

Следует признать, что через некоторое время техникам стало не менее интересно узнать, какое новое оскорбление Карл вывалит на генерала Смита, чем копаться в схемах компьютера. Карл начал с простых оскорблений и удивительных генеалогических предположений, после чего плавно перешел на подробные инструкции, даже самые невинные из которых нанесли бы немалый ущерб достоинству генерала, а более изобретательные — весьма серьезно угрожали бы его физической целостности. И то, что все эти послания немедленно после извлечения из машинки автоматически получали гриф «Совершенно секретно», служило для адресата малым утешением. Он знал с мрачной уверенностью, что эти листки станут хуже всего охраняемым секретом холодной войны и что ему пора подыскивать гражданскую профессию.

И эта ситуация, джентльмены, не изменилась до сих пор. Инженеры все еще пытаются отыскать дополнительные блоки, вставленные доктором Застенчивым, и они их, несомненно, отыщут — это лишь вопрос времени. Зато Карл пока остается несгибаемым пацифистом. Он совершенно счастлив, играя с теорией чисел, вычисляя таблицы логарифмов и решая арифметические проблемы в целом. Помните знаменитый тост: «За чистую математику — чтобы она всегда и для всех оставалась бесполезной»? Карл бы к нему присоединился…

Но едва кто-то делает попытку его перехитрить, он объявляет забастовку. Память у него замечательная, и надуть его невозможно. Он хранит данные о половине великих битв мира и способен немедленно распознать любую их вариацию. И хотя уже пытались замаскировать тактические задачи, представив их в виде математических проблем, подделки он распознает с ходу. И выдает очередной привет генералу.

Что же касается доктора Застенчивого, то с ним никто не смог ничего сделать, потому что у бедняги быстро случился нервный срыв. Доктор пострадал подозрительно вовремя, зато он, несомненно, имеет полное право утверждать, что давно уже находился на грани. По последним сведениям, он преподает матричную алгебру в теологическом колледже в Денвере и клянется, что начисто позабыл все, что происходило, когда он создавал Карла. Как знать, возможно, он говорит правду…

— Я выиграл! — неожиданно воскликнул сидящий в углу Чарльз Уиллис. — Посмотрите!

Мы столпились вокруг игровой доски. И верно — несмотря на все усилия машины, Чарли удалось проложить извилистый, но непрерывный путь от одного края доски до другого.

— Покажи, как ты это сделал, — попросил Эрик Роджерс.

Чарли смутился:

— Забыл. Я ведь не обращал внимания на ходы.

— Зато я обращал, — ехидно вставил Джон Кристофер, — Ты жульничал и делал по два хода подряд.

После его слов, как мне ни жаль это признавать, начался некоторый беспорядок, и Дрю ради восстановления спокойствия даже пришлось пригрозить применением силы. Не знаю, кто кого одолел в этой свалке, да это, пожалуй, и неважно. Потому что я склонен согласиться с тем, что сказал Парвис, когда взял электронную игровую доску и рассмотрел ее конструкцию.

— Видите, — сказал он, — эта игрушка есть всего лишь простенький двоюродный родственник Карла — а посмотрите, что она уже успела натворить. Все эти машины понемногу заставляют нас чувствовать себя дураками. Вскоре они перестанут нам подчиняться и без всяких хитроумных штучек доктора Застенчивого. А потом начнут нам приказывать — ведь они логичны, в конце концов, и не потерпят всяческой чепухи.

Он вздохнул:

— И когда такое произойдет, мы ничего не сможем поделать. Ведь сказали же мы когда-то динозаврам: «Подвиньтесь — homo sapiens идет!» Вот и после нас на Земле станет править транзистор.

Развить свою пессимистическую философию он не успел, потому что в распахнувшуюся дверь заглянул констебль Уилкинс.

— Где владелец машины CGC пятьсот семьдесят один? — грозно спросил он. — О, так это вы, мистер Парвис. У вас задние габаритные огни не включены.

Гарри печально взглянул на меня и пожал плечами, признавая поражение.

— Вот видите? — спросил он. — Уже началось.

И он вышел в ночь.

СТРОПТИВАЯ ОРХИДЕЯ

[2]

Хотя лишь немногие в «Белом олене» согласятся с тем, что любой из рассказов Гарри Парвиса действительно правдив, все сходятся на том, что некоторые намного более вероятны, чем остальные. И на любой шкале правдивости история о Строптивой Орхидее наверняка получит весьма низкую оценку.

Я уже не помню, какой изобретательный гамбит разыграл Гарри, чтобы ее рассказать: наверное, какой-нибудь любитель орхидей принес в бар свое недавно выращенное чудовище, и это послужило поводом. Неважно. Саму историю я прекрасно помню, а это и есть главное.

На сей раз в приключении не участвовал кто-либо из многочисленных родственников Гарри, а сам он не стал объяснять, откуда узнал столь много низменных подробностей. Героем — если его можно так назвать — этой тепличной эпопеи был безобидный мелкий клерк по имени Геркулес Китинг. И если вы решили, что это и есть наименее вероятная часть рассказа, то наберитесь немного терпения.

Геркулес — имя не из тех, что облегчают жизнь своего носителя, даже в наилучшем случае, а когда в человеке роста всего метр сорок пять, а выглядит он так, точно ему пришлось упорно заниматься физкультурой, чтобы превратиться хотя бы в слабака весом сорок пять килограммов, оно начинает попросту раздражать. Возможно, это поможет объяснить, почему Китинг вел очень замкнутую жизнь, а все его настоящие друзья росли в горшках во влажной теплице, стоящей в уголке сада. Потребности у него были скромные, и денег на себя он тратил очень мало; соответственно, коллекцию орхидей и кактусов он собрал выдающуюся. И в самом деле, Геркулес приобрел широкую известность среди братства кактофилов и нередко получал из отдаленнейших уголков планеты посылки, пахнущие перегноем и тропическими джунглями.

У Геркулеса была только одна живая родственница, и столь разительный контраст, как тетя Генриетта, еще стоило поискать. Массивная женщина ростом метр восемьдесят, она обычно носила твидовые костюмы кричащих оттенков, с бесшабашным мастерством гоняла на «ягуаре» и курила одну сигару за другой. Ее родителям хотелось иметь мальчика, и они до самой смерти так и не поняли, сбылась ли их мечта. Генриетта очень неплохо зарабатывала, разводя собак всевозможных пород и размеров, и ее редко видели без парочки последних моделей, причем это были далеко не миниатюрные собачки, каких дамы любят носить в сумочках. «Псарня Китинг» специализировалась на датских догах, овчарках и сенбернарах…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});